Иран-Пакистан: «Подводные камни» на пути партнерства

Газопровод и стабильность на границах – решение двух этих важнейших проблем, казалось бы, создает серьезные предпосылки для тесных партнерских отношений между Тегераном и Исламабадом. Более полутора миллионов паломников-шиитов из Пакистана, ежегодно посещающих Иран, должны цементировать эти предпосылки религиозными и культурными скрепами. Но, к сожалению, в отношениях между двумя этими странами достаточно «подводных камней», о которые постоянно спотыкаются попытки укрепить взаимное партнерство.

Минувший 2014 год был одним из самых «урожайных» для дипломатов двух стран. Визит пакистанского премьера Наваза Шарифа в Иран завершился подписанием девяти меморандумов и протоколов, охватывающих важнейшие сферы отношений между Тегераном и Исламабадом. Случись их реализация, пусть и не полная, а, скажем, хотя бы на две трети, и вполне можно будет говорить о столь модном ныне «стратегическом партнерстве», делающим эти часть Востока более безопасной и стабильной.

Но не все так просто. На диалог и сотрудничество Пакистана и Ирана серьезно влияют и «третьи силы» − США, Китай, Индия и Саудовская Аравия. И, что порою более важно, груз противоречий, взаимных опасений и недоверия, накопившийся за долгие годы соседства. Заверений в дружбе, звучащих от официальных лиц двух стран, более чем достаточно. Более того, вопреки внешнему давлению того же Вашингтона, у политического руководства что в Тегеране, что в Исламабаде, есть четкое понимание необходимости укрепления партнерства и реализации совместных проектов в сфере экономики и безопасности. Есть и сухие цифры, стимулирующие диалог, – за то время, что идут переговоры по поставкам иранского газа, потребность Пакистана только возрастает. Сегодня для стабильного развития ему уже необходим объем импорта в размере 50 млн. кубометров в сутки или 18,25 млрд. кубометров «голубого топлива» в год.

Но если говорить о реальных результатах, то здесь перед нами предстает достаточно нерадостная картина. Какого-либо прорыва в вопросе строительства газопровода «Иран-Пакистан» (IP) в ближайшее время, скорее всего, не произойдет. 900-километровая граница между двумя странами по-прежнему остается «горячей точкой». И не только потому, что внешние игроки всячески стараются помешать решению данного вопроса. Хватает и внутренних противоречий.

Газопровод IP – закулисная интрига

Нет никаких сомнений, что основными противниками газопровода «Иран-Пакистан» являются Вашингтон и Эр-Рияд. Причем, и американцы, и саудиты, обладают вполне серьезными рычагами для срыва этого проекта. Достаточно вспомнить, что в 2012 году, когда казалось, что все необходимые соглашения между Тегераном и Исламабадом по строительству IP вот-вот будут подписаны, на территории Пакистана произошел всплеск активности как местных террористических группировок, так и «внезапно» появившихся гражданских активистов. Стремясь сорвать подписание документов по этому проекту, посол США в Исламабаде Ричард Олсон, отбросив всякую дипломатию, открытым, что называется, текстом, заявил о возможном введении санкций против страны в случае продолжения реализации идеи газопровода.

А буквально через пару недель, уже в январе 2013 года, в качестве демонстрации возможностей Вашингтона влиять на Пакистан, столица страны была на несколько дней парализована «маршем миллионов», выступавших против «коррумпированной политической системы». Официальный лидер этих акций протеста, теолог Тахир Кадри, до этих событий был мало кому известен. А уже после митингов и демонстраций – ушел в тень также быстро, как и появился. Впрочем, в том, кто за ним стоял и кто его спонсировал, у пакистанского руководства и тени сомнений не возникало. Поэтому к столь непрозрачному намеку из Вашингтона о возможной «цветной революции» или, как минимум, массовым беспорядкам, в Исламабаде отнеслись более чем серьезно.

Оказавшись между молотом – всплеском терактов – и наковальней – внезапно возросшей гражданской активностью, власти Пакистана решили не рисковать и начали откровенно «притормаживать» проект IP. Вызвав этим вполне естественное раздражение в Тегеране. Тем временем, пока происходили эти «подковерные интриги», начало меняться и отношение к газопроводу в пакистанском обществе.

Ни на Ближнем, ни на Среднем Востоке ни для кого не секрет, что Тегеран стремится стать центром региональной газораспределительной сети. Отношение к этому самое разное, но настороженности, опасений оказаться в «зависимости» от Ирана на сегодняшний день гораздо больше. Аргумент о том, что подобная «газовая зависимость» − штука взаимная, что на рынке продавец так же становится зависим от «капризов» покупателя – правящими элитами ряда стран, от Турции до того же Пакистана, всерьез не воспринимается.

В ответ они вполне логично возражают, что с учетом внутренних иранских резервов потребления, Тегеран без особых проблем найдет, куда «пристроить» непроданный газ. А вот для его импортеров ситуация может стать критической. Кроме того, Иран не раз довольно резко высказывал озабоченность ростом насилия против пакистанских шиитов, что порождает в Исламабаде опасения, что этот вопрос может быть увязан затем с газовыми поставками. Выход из этой сложной ситуации – и иранский газ получить, и внешних неприятностей не нажить − руководство страны сегодня ищет через возможности Китая, в том числе – через предлагаемый им проект «нового экономического пространства Шелкового пути». Вариант решения проблемы видится Исламабаду в два этапа. Первый – строительство завода по производству СПГ в Гвадаре, который будет связан с соответствующим терминалом этого порта. А второй этап – строительство трубопровода из Ирана, замкнутого на этот завод, – Пекин должен решить с Тегераном самостоятельно. Выступив, таким образом, как гарантом этой сделки, так и переведя ее из плоскости отношений между Пакистаном и Ираном в плоскость договора между Ираном и Китаем.

«Пылающая граница»

Состояние дел на 900-километровой границе между Ираном и Пакистаном также служит источником взаимных конфликтов. Главная и вполне обоснованная претензия Тегерана к Исламабаду заключается в том, что он не в состоянии перекрыть границу со своей стороны. Караваны с наркотиками и проникновение террористических группировок на иранскую территорию, бои пограничников с бандами контрабандистов и вооруженными экстремистскими группировками – это будни приграничья. Возразить на это обвинение Пакистану нечем. Граница с Ираном не является приоритетом для армии, которая сконцентрирована на «индийском» направлении. Центральные власти слабо контролируют пакистанский Белуджистан. А один из основных военно-политических игроков страны – межведомственная разведка – далеко не безгрешна по части контактов с радикальными суннитскими группировками на иранской границе, будь то Джундалла или набирающая силу Джейш уль-Адль.

Но если эта иранская претензия остается без ответа, то вытекающее из нее требование Тегерана позволить ему самому более активно бороться с терроризмом и наркотрафиком, в том числе и на пакистанской территории, вызывает откровенное сопротивление Исламабада. Здесь, кстати, вполне уместно будет заметить, что пакистанские власти очень внимательно отслеживали операцию иранской армии и Корпуса стражей исламской революции по созданию «зоны безопасности» вдоль границы с Ираком, на иракской же территории. Операция эта мало того, что прошла успешно, − после создания 40-километрового «буфера» боевиков «Исламского государства» оттуда как повымело – так еще и не оправдались прогнозы западных скептиков о том, что Иран с занятых территорий больше не уйдет. После девяноста дней существования военнослужащие Исламской республики вновь отошли на свои границы, делом доказав искренность намерений и отсутствие планов «поглощения других государств», в чем совсем недавно «неистовый Биби» Нетаньяху обвинял Тегеран с трибуны Конгресса США.

Но проблемы ирано-пакистанского приграничья, к сожалению, гораздо глубже и, не побоюсь этого слова, запущеннее. Что пакистанская, что иранская часть Белуджистана давно стали ареной для игр и американской разведки, и саудитов. Те и другие, активно работая в Белуджистане, целят не в одного, даже не в двух, а сразу в трех «зайцев». Во-первых, используют рост сепаратизма как рычаг давления на пакистанские власти. Во-вторых, сформировали вполне полноценный фронт необъявленной войны против Ирана. Ну и, в-третьих, поддерживая напряженность и нестабильность в Белуджистане, серьезно препятствуют реализации китайского проекта «нового Шелкового пути».

А под прикрытием битв разведок, под бесплодными дипломатическими дискуссиями Тегерана и Исламабада, развитие ситуации в Белуджистане тем временем пошло по одному из самых негативных сценариев – сепаратизм и терроризм тесно сомкнулся с трансграничным наркотрафиком, с сотнями миллионов, если не миллиардом, долларов годового оборота. Вашингтону теперь достаточно лишь «координировать» боевиков, саудитам достаточно продолжать «экспорт» идеологии салафизма и засылку миссионеров. Деньги на оружие и организацию терактов боевики, окопавшиеся в Белуджистане, теперь могут получать самостоятельно и в весьма приличных объемах. По сути, Пакистан не в состоянии обеспечить безопасность на границах с Ираном. Но и в Тегеране, по большому счету, понимают, что военного решения «белуджской проблемы» не существует. А без ее решения невозможно реализовать и идею газопровода IP, который должен проходить в районе «пылающей границы».

*******

Нынешний год вполне может стать годом решения целого ряда проблем в ирано-пакистанских отношениях. Во всяком случае, президент Ирана Хасан Роухани, проводящий политику многовекторности и налаживания тесных и добрососедских отношений прежде всего со соседними государствами, крайне заинтересован вывести ирано-пакистанские отношения на новый содержательный уровень. Искреннюю заинтересованность в устранении «подводных камней», противоречий и конфликтов, справедливости ради, можно наблюдать сегодня не только в Тегеране, но и в Исламабаде. Проблема в том, что Исламабад более уязвим перед вмешательством Вашингтона и Эр-Рияда в его дела, а они крайне не хотят налаживания ирано-пакистанских отношений. Сегодня Иран и Пакистан прекрасно понимают, что и решение экономических проблем, и укрепление безопасности двух стран, и решение проблем Белуджистана, корень которых – в отсталости и нищете региона, возможны только при тесном сотрудничестве. Ирано-пакистанские отношения не избалованы вниманием прессы и экспертов. Но на самом деле стабильность региона во многом зависит именно от них.

Игорь Николаев,
Специально для Iran.ru

PS: Мнение автора статьи не обязательно отражает позицию редакции ИрТАГ